И риз золтое шитье... п. Былым. Баксанское ущелье

В работе знаменитого этнографа Всеволода Федоровича Миллера (1848–1913) «Терская область. Археологические экскурсии» (1888) читаем: Из вещественных следов древнего христианства близ аула Озорукова следует отметить развалины небольшой часовни Божьей Матери (Байрэм), на расстоянии 1 ½ версты от Баксана, на левой стороне речки Гестенты».

 У путешественника В. Я. Тепцова, автора работы «По истокам Кубани и Терека» (1892), находим более широкое описание этой же часовни и в целом христианского поселения: «Расположены выселки (хутор Атажукова и поселок Озроков – авт.) на развалинах старинных христианских поселений, первый – на левом берегу Баксана у подошвы хребта Алмалы-кая, второй – на правом берегу у подошвы хребта Лха… На правом высоком берегу Кесанты, вблизи Озрокова, оставлено былым населением древнее кладбище. Налевом берегу развалины церкви и тоже могилы вокруг нее… На остатках восточной стены сохранился выбитый на камне крест – фактическое указание на то, что долина Баксана в древности была обитаема христианами. В подтверждение этому предположению является и то обстоятельство, что все склепы могил расположены по направлению с запада на восток, к восходу солнца, по древнему христианскому обычаю.

Лучшим же доказательством тому, что данное кладбище христианское, служат предметы, найденные в могилах. Священнослужители и в древности погребались вблизи церкви.

 Один из озроковцев показал нам, по-видимому, бронзовые гвоздики, шляпки которых имели изображение или креста, или круга. Предметы эти, прекрасно сохранившиеся, найдены им в склепе около развалин церкви. Гвоздики очень мелки и, по всей вероятности, служили украшением священнической ризы».

 А спустя три десятилетия после описываемых событий, в 1928 году, в годы советской власти, рядом с древней церковью было обнаружено удивительное захоронение. Было оно двухуровневое: вверху находились тела трех мужчин, а внизу – десяти женщин, среди которых несколько девочек. Мы не ошибаемся, употребляя слово тела, а не костяки, так как мумии прекрасно сохранились: когда открыли могилу, многим из присутствующих показалось, что в ней живые люди, но под воздействием свежего воздуха мумии стали разлагаться прямо на глазах.

Сохранилась на умерших и одежда: риза, расшитая золотом, серебром, украшенная жемчугом, на одном (будем считать, что это был епископ); шелковое одеяние на втором (возможно, священник), кружево на третьем (вероятно, дьякон). У первого был нательный янтарный крест, а у остальных серебряные кресты. Женщины, располагавшиеся, как уже было сказано, в нижнем погребении были одеты в белые рубашки – те из них, что возрастом постарше (монахини?), – в шерстяные, а девочки (послушницы?) – в льняные; у всех кресты – медные, костяные…. На воздухе ткань стала быстро темнеть и распадаться на отдельные кусочки.

 Были в могиле и драгоценности, в частности, золотые и медные монеты. Одна из них с четырехугольным вырезом (возможно китайская) была привязана к руке девочки. А кроме того, рядом с телами лежали две священные книги (вероятно, Библия и Евангелие) – хорошо сохранившиеся листы в кожаных переплетах.

Почему люди столь разного возраста оказались в одной могиле, тем более, что среди них были священнослужители разных рангов? Вероятно, к смерти привели какие-то чрезвычайные обстоятельства, скорее всего чума, которая в те времена не оставляла шансов тем, кто ее подхватывал.

…Дальше произошло то, что и должно было произойти: председатель сельсовета, активный поборник новой власти и ярый атеист, узнавший о находке, забрал кресты и монеты, а священные книги велел сжечь, само же захоронение закидать камнями.

Старики, присутствующие при этом, стали говорить, что подобным деянием будет совершен великий грех, так как ранее балкарцы были христианами и Бог накажет за такое святотатство; что за тринадцать умерших, чей покой был потревожен, Бог отвернется оот всего балкарского народа.

Правда, их никто не послушал. Разорвали книги на листы и попытались разжечь костер. Но листы горели плохо. И поэтому принесли две лампы из которых слили дефицитнейший в то время керосин.

Дело было к вечеру, уже стемнело и пару листов ветром отнесло в сторону, за камень. Их никто не заметил, кроме одной женщины, которую звали Казихан Ахматова. Одни говорят, что она была балкаркой, вышедшей замуж за карачаевца, другие, что карачаевкой, связавшей свою судьбу с былымским парнем, но это в нашем случае не столь важно. Одним словом, Казихан вернулась ночью к месту захоронения и забрала те листы и не сгоревший кусочек переплета, изготовленного из кожи теленка.

Дальше наша история приобретает несколько фольклорный характер и уводит повествование совсем в иную сторону, а посему передадим ее несколькими предложениями. Когда балкарский народ был в 1944 году выселен, Казихан забрала реликвии с собой, вложив их в стельки обуви и все тринадцать лет депортации молилась на них, прося Бога о возвращении на родину. И вернулась она в родной Былым, где и умерла. А перед этим положила священные листы в небольшие кувшинчики, закрыла их деревянными пробками, залила воском и спрятала в окрестностях Былыма – один в расщелине в горах, другой – закопала в землю, чтобы горы давали снег, воду, а земля урожай. Поведала перед смертью об этом родственникам, заключив свой рассказ следующим: пока будут храниться эти листы, будет и мир, и урожай. А если их уничтожат, то придет конец Балкарии.

Но вернемся к захоронению и попытаемся ответить на вопрос, есть ли в этом хабаре, переданном нами со слов не непосредственных участников, а их слушателей, прежде всего детей, какая-то доля правды. И для этого вновь обратимся к труду В. Я. Тепцова, автора работы «По истокам Кубани и Терека» . Вот что он пишет о кладбище, расположенном рядом с развалинами церкви: «Издали, на террасовидной площадке замечаются только три больших кургана почти на самом берегу Кесанты. Вблизи же, на самом кладбище, глаз отличает множество едва заметных зеленых возвышений в форме курганов. Курганы эти и суть могилы исчезнувших христиан.

 …Сверху склепы закрыты большей частью цельными плитами песчаника. Промежности между камнями и все щели залиты известью. Входная и верхняя плиты тоже залиты прочным известковым цементом. На закрытый склеп насыпался небольшой курган земли для именитого. Форма могил, таким образом, напоминает гроб Господа нашего Иисуса Христа – пещеру, вход в которую закрыт каменной плитой. Такой формы могил придерживались христиане первых веков. По берегу Кесанты потом нам встречались настоящие пещерные могилы, высеченные в скалах Лха. Отваленные хищниками плиты открывали склеп со множеством костей и черепов покойников, но не в саванах, а в одеждах с украшениями. На костях мы нашли остатки шелковых тканей довольно тонкой работы. Во многих могилах находили мы стеклянные бусы, преимущественно синего цвета. Один из озроковцев продал нам несколько украшений, томпаковых и бронзовых, вынутых им из этих могил: тут были пряжки и бляхи от поясов, какие-то кружки, птичья томпаковая голова, томпаковые пуговицы, украшение, напоминающее птицу с опущенным вниз хвостом, часть, по-видимому, выточенного каменного стержня, нечто вроде бронзовой серьги и другие вещички неизвестного назначения. За украшения с ризы священника татарин просил дорого, думая, что они золотые. Золото покойникам, вероятно, было еще неизвестно: его не оказалось, по словам татар, и в склепах под большими курганами. Сожалеем, что не имели средств приобрести все украшения, добытые в могилах этих христиан».

Как видим, покойников, в одежде из шелковых тканей тончайшей работы, украшения с риз священников здесь находили и ранее, причем неоднократно.

Что нам еще известно о былымском захоронении, столь безжалостно уничтоженном варваром, исповедующим атеизм? В курсе находок, говорят, были Кайсын Кулиев и Максим Геттуев, и впоследствии при их содействии был переведен латинский текст с одного их сохранившихся листов. Будто бы он гласил, что имярек – грешник, во избежание вечных мук на том свете, взял на себя обет переписать Евангелие и просил, чтобы каждый читающий за него молился.

Слышали о произошедшем в Былыме в 1928 году многие, но все, повторимся, со слов. Кроме разного рода хабаров, обросших при передаче из уст в уста невероятного рода подробностями, никаких документальных свидетельств, подтверждающих данную находку, мы и не нашли. Ни в республиканской газете «Карахалк», что немудрено – подобного рода заметки были в те годы просто невозможны, ни в архивных материалах – или информации о находке не было вообще или мы не там искали.

Кем же были захороненные в окрестностях Былыма? Вот что писал уже цитируемый нами выше В. Я. Тепцов: «Христиане, обитавшие в долине Баксана, во всяком случае не были кочевниками; об оседлости их достаточно свидетельствуют и развалины церквей, и сами кладбища. Они были народом культурным, что видно из остатков в могилах, занимались хлебопашеством и проводили оросительные каналы с большим искусством. Остатки таких каналов особенно хорошо сохранились, по словам нашего собеседника-землемера, на предгорьях хребта Алмалы-кая, около хутора Атажукова. На предгорьях же Лха землемер показал нам множество площадок правильной десятинной формы – места бывших пашен, по его и нашему мнению, пашни эти орошались каналами, проведенными на довольно значительную высоту. Теперь же все здесь под пастбищами. Нынешние обитатели долины Баксана пока еще только пастухи, имеющие весьма смутное представление о хлебе и считающие его излишней роскошью».

Мы же в свою очередь предположим, что в Баксанском ущелье, в районе поселения Былым (а также в Чегемском ущелье, в районе селения Эль-Тюбю; в окрестностях Нальчика, у так называемого «Лесистого кургана»; в районе селения Каменномостское, на горе Калеж) в середине XIV века располагались христианские миссии, входящие в состав новообразованных епископий (Ахохии или Кавкасии), выделившихся из Аланской митрополии Константинопольского патриархата.

Материал, подготовлен М.А. и В. Н. Котляровыми.